Душа обязана трудиться (Пасевьев И. Р. / 2001 г.)
Пасевьев Икар Ростиславович
Скачать:
Стенограмма речи Икара Ростиславовича Пасевьева
г. Москва, 15 декабря 2001 года.
Мне не довелось познакомиться с Борисом Леонидовичем, видел его лишь однажды, но начинающий журналист постеснялся подойти и заговорить. Зато посчастливилось узнать и близко познакомиться с членом его семьи и учеником, главным нейрохирургом Туркменистана – Юрием Михайловичем Волобуевым. Слушать его рассказы о Смирнове, разглядывать смирновские рукописи, документы, фотографии. Юрий Михайлович имел самое непосредственное отношение к «Махабхарате», к переводам своего учителя. Он редактировал все восемь выпусков, изданных в Ашхабаде, и ещё сделал к ним свыше 300 рисунков по древнеиндийским памятникам. Первое издание «Махабхараты» в 1955 году было осуществлено ещё при жизни Бориса Леонидовича. Лишь последний, восьмой выпуск вышел посмертно и в подготовке его – большая заслуга Волобуева.
«Борис Леонидович очень много сделал для медицины, – рассказывал Волобуев, – Основал Туркменский институт неврологии и физиотерапии, заведовал кафедрой нервных болезней мединститута, первым в Туркменистане начал делать нейрохирургические операции, первым в Советском Союзе и вторым в мире /после француза/ оперировал грыжу межпозвоночных дисков и в годы войны сделал полтора десятка подобных сложных операций. Под его руководством написано несколько сот научных работ, защищено множество диссертаций. Но и увлечение санскритом, индийской философией не назовёшь модным сейчас словом «хобби». Тут он, пожалуй, достиг большего, чем в медицине, получил мировую известность.»
Помнится, в начале 80-х годов, когда в Ашхабаде вторично стала издаваться «Махабхарата», зашли мы с коллегой, петербургским поэтом и журналистом, Ильей Фоняковым в отдел «Книга почтой», собирая материал о Смирнове. Перед нами положили пачку писем: «Вот почта за субботу и воскресенье. Хотите – подсчитайте». Не поленились, подсчитали: более 170 – из Москвы, из Ленинграда, Иркутска, Еревана, Пензы. И все просили одну книгу: объёмистый, почти семисотстраничный том – очередной выпуск философских текстов грандиозной «Махабхараты». Это одно из крупнейших произведений в мире. По мнению специалистов, первенство принадлежит киргизскому эпосу «Манас», где в записи до миллиона строк. В индийской поэме – 100 тыс. двустиший – «шлок».
На основную канву «Махабхараты» – историю кровавой междоусобицы родственных царских родов Пандовов и Кауравов – нанизываются всевозможные отступления: философские трактаты, диалоги, повести, новеллы. «Наль и Дамаянти» – трогательное и возвышенное повествование о любви и верности, известное у нас в изящном переводе Жуковского /с немецкого языка/ – лишь одна из таких вставок.
Великий сын Индии Махатма Ганди, на которого, кстати, к концу жизни очень стал походить Борис Леонидович, писал о «Махабхарате»: «Сейчас она не просто моя Библия, мой Коран, она – моя мать. Я давно потерял свою земную мать, которая дала мне жизнь. Но с тех пор эта Вечная Мать заняла её место в моей душе. Она всегда постоянна, никогда не обманывает ожиданий. Когда я в затруднении или когда горе охватывает меня, я ищу прибежища на её груди».
Понятно, какие чувства испытывал гражданин Индии, узнав, что где-то в Ашхабаде академик-медик Смирнов перевёл с санскрита – языка древних индусов – этот величайший памятник народа. Индийский писатель Балмукунд Мишра писал Борису Леонидовичу: «Глубокоуважаемый сэр! Поклон Вам! Извещаю о получении издания «Гиты», так любезно присланного Вами… Составление «Толкового словаря должно было стоить Вам огромного напряжённого труда. Невольно моя голова склоняется перед Вами, когда я думаю о Вашей вдохновенной работе…»
Другой гражданин Индии В. К. Чхатре писал на санскрите в стихах: «Слава Борису Смирнову, который, будучи военным врачом, случайно познакомился с санскритским языком, изучил его, перевёл «Махабхарату» на русский язык». В этом прозаическом переводе кое-что кажется наивным. Ну, можно ли, к примеру, «случайно познакомиться» с санскритом – одним из труднейших языков Мира? Но как это ни удивительно, так оно и было. И сам Борис Леонидович собственноручно в графу «какими иностранными языками владеете» вписывал: немецким, английским, итальянским, польским, латинским, санскритом (посредственно).
Сегодня эта история кажется почти легендой, тем более что относится к далёким дням первой мировой войны. Представьте киевский вокзал, забитый солдатами, беженцами, нищими. Поезда давно ходят не по расписанию, а как Бог на душу положит. Два товарища-фронтовика пробираются домой. Один из них военврач Борис Смирнов. На барахолке у вокзала он обнаруживает самоучитель санскритского языка и покупает его…
Кто знает, подвернись в тот день нужный поезд к отцу в Чернигов, и книга не оставила бы никакого следа в судьбе доктора, и мы бы сегодня не собирались. Тем более, что круг интересов Бориса Леонидовича, казалось, был навсегда определён. Врач и сын врача, родившийся 110 лет назад под Черниговом, он блестяще окончил Военно-медицинскую академию, студентом уже имел печатные труды. Даже на фронте он собирал патологоанатомический материал по черепно-мозговым ранениям и отправлял на кафедру в надежде когда-нибудь обобщить. Как пригодились ему эти знания, когда в годы войны – уже Великой Отечественной – оперировал он раненных в ашхабадских эвакогоспиталях и 6-го октября 1948 г., когда после страшного Ашхабадского землетрясения пришлось срочно оказывать помощь изувеченным подземными бурями.
Всё могло сложиться иначе. Но поезда не было три дня. А к его приходу медик уже знал около сотни слов на языке древних индийцев. Говорят, и в полевом госпитале, когда другие офицеры уходили погулять, Смирнов учил санскрит. Что «сработало» тут: природная любознательность, пытливость в сочетании с прекрасной тренированной памятью? Или материнские гены? Ведь Софья Митрофановна была писательницей и фольклористкой, её повести и рассказы печатались в журналах. И сын помогал ей собирать украинские песни и думы, которые опубликованы в сборнике «Старая Украина» в 1916 г.
Но скорее всего дала себя знать давняя прекрасная традиция трудов интеллигенции: не оставлять мозг в праздности, не позволять «…душе лениться, чтоб воду в ступе не толочь. Душа обязана трудиться и день и ночь, и день и ночь».
Борис Леонидович, прознав в 1935 г., что в Ашхабадском мединституте нужны научные сотрудники, прошёл по конкурсу и приехал в этот южный город, ставший ему второй родиной. Вскоре защитил кандидатскую, а там и докторскую диссертации, много оперировал, стал академиком. Иному этого хватило бы на всю жизнь. А он, отложив скальпель или научный труд по медицине, как на свидание спешил к Индийскому Эпосу.
Юрий Михайлович Волобуев, воевавший в десантных войсках, вернувшись домой, пошёл по стопам учителя. Он вспоминал: «Уже после войны я понял, какой это прекрасный и сложный человек, как он удивительно много может работать. Когда его из-за того, что повздорил с руководством, сослали в Молла-Кара на год, он за этот год написал докторскую. Работал Борис Леонидович ежедневно и ежеминутно. Уже будучи очень больным – у него была тяжёлая стенокардия – уйдя на пенсию, он целиком отдался шлифовке переводов «Махабхараты». Работал лёжа – сидеть было трудно – на досточке, но непрерывно, до последнего дня жизни 2 мая 1967 г.»
Очень бережно, внимательно относился Смирнов к людям, всегда разговаривал на языке того человека, с которым общался, проникался его интересами. От трети до половины профессорской зарплаты он раздавал, рассылал сирым, больным. Очень скромно, но изумительно аккуратно, чисто одевался. Не любил покупать новые вещи, разве что книги, альбомы живописных репродукций. На Ашхабадской конференции его ученица Лилия Михайловна Захарова вспоминала, что однажды ко дню рождения Бориса Леонидовича вся кафедра, видя, что он ходит всегда в одном костюме, собрала денег на новый. Смирнов поблагодарил коллег и на все деньги накупил справочной литераторы, так нужной всей кафедре.
За свой титанический труд по переводу текстов «Махабхараты», составлению толкового словаря, предисловий и комментариев к каждому тому он не получил ни копейки. Считал, что как академик обязан трудиться до конца жизни, оправдывая высокое звание.
Глядя на выпуски поэмы, изданные в Ашхабаде, невозможно поверить, что это труды не большого научного коллектива, а одного человека, для которого к тому же индология не была первой и главной специальностью. Ю.М. Волобуев вспоминал, как приехал однажды в Москву, в Институт Востоковедения АН СССР. Заместитель директора Ульяновский, получив очередной том «Махабхараты», повёл его в хранилище: «Вот, смотрите – это работы целого отдела индологии института – несколько брошюр и «Рамаяна», а это – труды Бориса Леонидовича Смирнова: тесно заставленная внушительными томами целая полка. Он один работает, как целый институт. И уже защищены докторские и кандидатские диссертации по этим его работам. Каждый том – высоконаучная монография, где собственно переводы занимают меньшее место.»
В архиве Союза Писателей Туркменистана я нашёл копию телеграммы от 5-го июля 1965 г. Виднейшие туркменские писатели поздравляли Бориса Леонидовича с принятием в члены СП СССР. И бланк ответной телеграммы: «Ашхабад. Союз писателей. Дорогих товарищей сердечно благодарю за оказанную мне честь – избрание в Союз писателей. Тронут вашим вниманием и дружескими поздравлениями. Член Союза Писателей Смирнов».
Да, он – доктор медицины, профессор, академик – был действительно очень тронут тем, что писатели приняли его в свои ряды. Его труд на поприще литературы, за который он не получил, повторяю, ни копейки, равен Подвигу. И приём в Союз писателей вполне достойно и заслуженно его увенчал. Оргсекретарь Союза исателей Ашир Назаров рассказывал мне, как Борис Леонидович почти по-детски радовался, получив из его рук членский билет Союза писателей.
Бориса Леонидовича вполне можно назвать достойным сыном четырёх народов. По нации русский, он родился и вырос на Украине, большую часть отпущенного Богом времени жил и работал в Туркменистане и полвека переводил древнейшую эпическую поэму индийского народа «Махабхарату» на русский язык. Вот уж поистине этот замечательный человек не позволял душе лениться!
Благодарю за внимание.
